Параллельный переход - Страница 25

Пока Иван Товстый рассказывал нам свою историю, выражение лица Загули меняло свое выражения с удивленно-раздраженного, на оскорбленно-невиновное. В таком же тоне, сняв с головы круглый татарский шлем, и выйдя в круг, начал он свою ответную речь.

– Только добро ты от меня имел Иван, а платишь мне за мое добро, черной неблагодарностью и завистью. Еще наши деды вместе в походы ходили, ты такой же потомственный казак, как и я, нам вместе держаться надо, а ты держишь сторону приблудных инородцев. Не ожидал я от тебя такого Иван. Какого ответа тебе от меня надо? Ты сам ответ дал, кому мы девок добывали. Ты слову моему не поверил, хорошо, я докажу тебе и всем казакам, что так было, как я сказывал.

С этими словами, Илларий направился к своему коню, который вместе с заводным, с приточенными дорожными сумами, стоял на противоположной стороне площади возле тына. Заскочив на коня и взяв заводного за узду, Илларий развернулся к нам, и отвесил шутливый поклон.

– Прощайте казаки, не поминайте лихом, не сподобился я вам, а вы мне. Поеду другое товарищество искать.

С этими словами, он, надев на голову шлем и дав шпоры коню, умчался по улице к выезду с села. Все мы, онемев от изумления, наблюдали эту сцену. Первым засмеялся Иллар, и нервный, полуистеричный смех, охватил всех нас. Мне почему-то казалось, что закричи он, и мы бы все начали кричать, вскочи он на коня, мы бы все бросились в погоню. Напряжение, которое сгущалось над площадью все это время, напряжение, которое не разрядила смерть Ахмета, напряжение, полюсами которого были Иллар и Загуля, и которое, казалось, вот-вот, взорвется разрядом смертоносного поединка, исчезло, унеслось в клубах пыли за конем Загули. А на площади остались наэлектризованные люди, которым нужна была любая разрядка, что бы вновь начать видеть в стоящем напротив человеке, казака с соседней деревни, родича, хорошего знакомого, а не волка с чужой стаи, залезшего на чужую территорию.

– Ну, каков казак, ей Богу, аж завидки берут, это ж надо так, сел на коня, бросил все, и уехал новой доли искать. Все знают, недолюбливали мы друг друга, но сейчас от всего сердца говорю, пусть легкой будет его дорога, пусть выведет его Господь на прямой путь.

Иллар вытер выступившие от смеха слезы, и направился в сторону Непыйводы, но у меня была срочная информация, которую он обязан, был узнать. Заступив ему дорогу, и не обращая внимания на недовольный взгляд, которым он меня наградил, скороговоркой начал.

– Батьку, выслушай меня, это очень важно. До среды, полсотни татар будут ждать Загулю, неплохо бы было, их вместо Загули наведать.

– Откуда тебе то ведомо?

– Ахмет, перед смертью признался.

– Так то, он тебе зубы заговаривал, что б поближе к тебе подобраться.

– Так ведь и Иван Товстый про поход говорил, и Загуля был в дорогу собран, и Оттарова жена еще нам говорила, что Оттар снова в дорогу готовится, а раз в поход собирались, значит, уговор у них с татарами был.

– Да, складно все выходит, а место он тебе тоже сказал?

– Да батьку, как от нас к Днепру ехать, ниже на кручах, одинокий старый дуб стоит, там спуск к воде есть. Там татары, двое с нашей стороны на варте, остальные на левом берегу. И Иван Товстый, здается мне, о том же месте толковал.

– Знаю я то место, сами не раз там переправу ладили, может и не соврал Ахмет, даст Бог, получиться у нас потеха, проверить надо. Ладно, Богдан, иди к казакам, и смотри не дуркуй, кабы не твои новости, имел бы ты сегодня нагаек, за то, что меня позоришь. Сколько живу, такого еще не видал, какие ты сегодня, на круге, коленца выделывал.

Вот так, как говорит украинская народная мудрость, "За мое жито, меня и побито", думаешь, как лучше все устроить, что б ничего не сорвалось, перебираешь тысячи вариантов, находишь какой-то, где все концы сойтись могут, а тебе в результате нагаек. Меняются времена, но не меняются нравы, инициатива была и будет наказуема во все времена. Ахмета, тем временем, уже собирались увозить на возе, и надо было позаботиться о своей законной добыче, которую никто, мне, не собирался отдавать. Подойдя к возу, под неодобрительными взглядами, снял с него пояс вместе с саблей и кинжалом, и прихватив его пару коней вместе со сложенным на них доспехом и оружием, направился к своему коню, разбирать и паковать добычу. Тут в круг вышел Непыйвода.

– Казаки, Иллар предложил вместе в поход сходить. Я буду его правой рукой. Можно хорошую добычу взять. Кто желает с нами, выступаем послезавтра, в воскресенье, сразу как заутреннюю отстоим. С собой иметь припасу на три дня, едем в одноконь, заводных не берем. Собрать все веревки и ремни, какие найдете. Иван, пошли пять-шесть казаков по соседним хуторам, охочих кликнуть, надо собрать сабель тридцать, еще тридцать Иллар соберет. А теперь казаки послушаем Иллара.

– Казаки, с тяжким сердцем, ехал я сегодня к вам в гости, знал нелегкий выйдет у нас разговор. Когда твоего товарища винят, с которым ты вместе в походы ходил, спину ему прикрывал, кусок хлеба на двоих ломал, не хочет сердце верить, что изменил твой товарищ закону казацкому, что завела его кривая дорожка в самое пекло.

– И я, вчера не верил, когда призвал Богдан к ответу Оттара, что выйдет Богдан с круга живым. Все здесь знают, каким бойцом был Оттар, я, ему каждую третью сшибку уступал. Но еще наши пращуры называли поединок – Божий Суд. И глазом не успели мы моргнуть, как не стало Оттара, и вспомнилась мне казаки, присказка моего деда, пусть земля ему будет пухом. Не раз любил он повторять, "Если на моей стороне Бог, то кого мне бояться? А если Бог против меня, то зачем мне жить?". Забыли про то, Ахмет и Оттар, и зароем мы их завтра в сырую землю. А вас прошу казаки, не держать на нас зла, и выпить с нами мировую, послезавтра нам вместе в поход идти, спины друг другу прикрывать, если что не так, сейчас говорите, не держите. В поход, с камнем за пазухой, не ходят.